При чтении этих строк лицо Калиновича
загорелось радостью. Письмо это было от Настеньки. Десять лет он не имел о ней ни слуху ни духу, не переставая почти никогда думать о ней, и через десять лет, наконец, снова откликнулась эта женщина, питавшая к нему какую-то собачью привязанность.
Неточные совпадения
Как берег ни красив, как ни любопытен, но тогда только глаза путешественника
загорятся огнем живой
радости, когда они завидят жизнь на берегу. Шкуна между тем, убавив паров, подвигалась прямо на утесы. Вот два из них вдруг посторонились, и нам открылись сначала два купеческих судна на рейде, потом длинное деревянное строение на берегу с красной кровлей.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни,
загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая
радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Через час завидел он обетованный уголок, встал в лодке и устремил взоры вдаль. Сначала глаза его отуманились страхом и беспокойством, которое перешло в сомнение. Потом вдруг лицо озарилось светом
радости, как солнечным блеском. Он отличил у решетки сада знакомое платье; вот там его узнали, махнули платком. Его ждут, может быть, давно. У него подошвы как будто
загорелись от нетерпения.
Глаза атамана
загорелись от
радости.
Вот и я хочу эту самую
радость испытать… и чтобы было много её — задохнуться бы мне в ней! Потому что смотреть ни них, как они смеются от своей
радости, — заноза мне. Взною весь и
загорюсь. Эх ты… чорт!
И
радость этой встречи при рождении, когда мгновенно
загорается чувство матери и отца, не имеет на человеческом языке достойных слов, но так говорится о ней в Вечной Книге, в прощальной беседе Спасителя: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от
радости, потому что родился человек в мир» (Ио. 16:21).
Памятно, как бывало на зимней московской улице, на людной площади, — вдруг
загорался в душе чудесный пламень веры, сердце билось, глаза застилали слезы
радости.
Жадно схватил письмо Смолокуров, быстро сорвал печать и принялся читать неразборчивое посланье Корнея. Сначала лицо его
радостью просияло, потом он весь, как кумач, покраснел: и глаза
загорелись гневом… Таково крепко он при этом выругался, что Фадеев на всякий случай отступил шага на четыре поближе к двери.
И ребячески-суетною
радостью загорелись настороженные глаза от похвал. Губы неудержимо закручивались в самодовольную улыбку, лицо сразу стало глупым. Я вглядывался, — мелкий, тщеславный человек, а глубоко внутри, там строго светится у него что-то большое, серьезное, широко живет собою — такое безучастное к тому, что скажут. Таинственная, завидно огромная жизнь. Ужас мира и зло, скука и пошлость — все перерабатывается и претворяется в красоту.
Глаза Татьяны
загорелись злобною
радостью, и она, казалось, вся превратилась в слух.
Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет
загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и
радость.